События шестидесятилетней давности странным образом отражаются в сознании восьмидесятилетнего человека: какие-то мелочи, второстепенные детали с удивительной яркостью возникают в уме, в то время как сами, часто значительные, события и их даты совершенно выветриваются из памяти. Да извинит меня читатель за возможные неточности и невольные ошибки, не искажающие, как мне кажется, описываемого времени по существу. Поскольку я отважился писать о начале разгрома немецко-фашистских войск под Ленинградом (хоть и глазами гвардии младшего сержанта), придется начать издалека и очень кратко упомянуть о соединениях и частях, в составе которых довелось мне служить, и их истории.
По одному из условий мирного договора с Финляндией после окончания войны 1939–1940 года наша страна получила право на аренду полуострова Ханко на 30 лет для создания там военно-морской базы. Для обслуживания базы, её обороны была создана 8-я отдельная стрелковая бригада со звеном истребителей, батареей 12-дюймовых орудий, танковым подразделением, госпиталем, дислоцированными на полуострове. Командовал 8-й бригадой, в ту пору полковник, Николай Павлович Симоняк.
Офицерам бригады было разрешено приехать на полуостров с семьей, и таким образом я, 16-летний сын военного врача (отец во время финской войны был призван в Красную Армию), оказался на Ханко. С началом Великой Отечественной войны я отказался эвакуироваться, вступил в ряды Красной Армии и был определен на службу в штаб бригады на радиоузел вещания на противника.
Военно-морская база Ханко (командующий генерал С. И. Кабанов), как и 8-я бригада, к ноябрю 1941 года полностью выполнили поставленные им задачи, отбили попытки захвата полуострова финскими войсками. С другой стороны, из-за сокрушительного поражения наших войск в Эстонии база потеряла своё стратегическое значение, а её личный состав был нужен осаждённому Ленинграду. Верховное главное командование отдает приказ об эвакуации базы. Оборона и эвакуация Ханко – специальная тема, которой посвящены толстые книги.
При эвакуации 8-я бригада понесла значительные потери, главным образом из-за гибели нескольких кораблей, и в том числе одного большого транспорта, на котором шли около 5,5 тысяч человек. Но 27000 боеспособных человек пополнили гарнизон осаждённого блокированного города. Бригада была переформирована в 136-ю стрелковую дивизию с «ханковским» костяком и под командованием, теперь уже генерал-майора, Н.П.Симоняка. Летом 1942-го в условиях продолжавшейся блокады при скудном продовольственном пайке 136-я заявила о себе, в тяжелейших боях сорвав в составе войск 55-й армии очередную попытку фашистов захватить Ленинград наступлением под селом Ивановским.
Очередная военная операция, принесшая славу защитникам Ленинграда, в которой на острие атаки успешное участие приняла 136-я дивизия, была операция «Искра» – прорыв блокады Ленинграда в январе 1943 года. Заслуги солдат и командования дивизий, первыми соединившихся в районе «Рабочих поселков», были оценены Ставкой. Тысячи правительственных наград и присвоение звания «гвардейских» соединившимся дивизиям, а также всем частям и подразделениям, входящим в состав этих дивизий, свидетельствуют об этой высокой оценке. 136-я дивизия получила наименование 63-й гвардейской стрелковой дивизии, наступавшая со стороны Волховского фронта 147-я – наименование 64-й гвардейской стрелковой дивизии. Тем же приказом Ставки был образован новый 30-й гвардейский стрелковый корпус, в состав которого вошли 63-я, 64-я и 45-я (существовавшая ранее) гвардейские дивизии. Костяк командования корпуса и тут составляли «ханковцы», а командующим был назначен Н.П.Симоняк, получивший за операцию «Искра» звание Героя Советского Союза.
Получил повышение и я – из операторов радиоузла вещания на противника и киномеханика был переведен в состав 135-го гвардейского батальона связи 30-го корпуса на радиостанцию РСБ, прибавив к обязанностям киномеханика (в часы отдыха личного состава) функции радиомастера и электромеханика радиостанции в боевой обстановке.
В оставшиеся месяцы 1943 года 30-й корпус вел тяжелейшие бои под Синявиным, Арбузовым, Красным Бором, не давая фашистам вновь замкнуть кольцо вокруг Ленинграда и готовясь к решительным действиям разгрома фашистов на Северо-Западе, в Финляндии, Прибалтике.
В начале января 1944-го штаб корпуса и батальон связи размещались в северных блоках пустующего Дома Советов на Международном (Московском) проспекте. Передний край наших войск – в районе Пулково, а из центра города (тыл) почти до Дома Советов (фронт) ходил трамвай под бдительной охраной нашей контрбатарейной артиллерии.
И ещё одна бытовая зарисовка. Январь 1944-го, ещё только маленький разрыв в блокадном кольце около Петрокрепости, а в Ленинграде в одном из уцелевших зданий (примерно там, где сейчас гостиница «Россия») открылось «кафе», в котором можно «просто за деньги» выпить стакан горячего чая, правда, без сахара, но, помнится, с сухариком. Мне посчастливилось посетить это «кафе» в первые январские дни напряженного ожидания больших событий.
Всё говорит о скором начале. Но вот уже 15 января, а «симфония войны» ближе к adagio, чем к moderato: ни мгновения тишины, но различаются отдельные разрывы снарядов. А вот и светает... И вдруг как будто с треском разорвался небесный свод. На смену отдельным разрывам приходит непрерывный гул тысяч наших орудий, миномётов, реактивных установок, начавших артподготовку массированного наступления. Закончилось напряженное ожидание часа возмездия за бомбежки и артобстрелы, за поруганную землю, за смерти сотен тысяч ленинградцев, за разрушения красивейшего в мире города.
Наша радиостанция не востребована командованием. Штабные службы одна за другой уходят ближе к наступающим частям, а на наш расчет возложены функции охраны имущества и документов. Через 2-3 дня доходят слухи о том, что наша, 63-я, взяла Красное Село и соединилась с частями 2-й ударной армии, наступавшими от Ораниенбаумского «пятачка». Слухи о том, что большая группировка фашистов окружена и взята в плен. Эти слухи вскоре нашли подтверждение. Меня вызвали в штаб и, рассказав мне диспозицию, направили с пакетом в Красное Село с задачей найти штаб 63-й. «Выполнять пешком и на попутном транспорте!» До Красного Села добрался на попутках довольно быстро и был поражён увиденным. Городок (а тогда ещё самостоятельный городок) разрушен, догорающие деревянные дома. На центральной улице слой грязи, несмотря на зиму, всюду какие-то группы солдат, орудия, танки... Где-то за этим разрушенным домом батарея ведет огонь, то тут, то там рвутся одиночные снаряды. Первое впечатление: в этом невозможно разобраться. Но вот замечаешь – около домов, служащих укрытием, на перекрестках дорог прибиты дощечки, кусочки фанеры, на которых с большим или меньшим «художественным вкусом» нацарапаны подручным материалом указатели: «хозяйство Щеглова», «хоз. Новосёлова», «х-во Афанасьева»... Кто такие? Кому надо – знают. Да и ребята (солдаты) не скрытны. Во всяком случае, к своему командиру отведут.
Так, расспрашивая, наблюдая, пользуясь укрытиями добрался до места – «хоз. Щеглова». Это самое «хозяйство», как оказалось, ещё продолжало вести бои за господствующие на местности Дудергофские высоты, завершив соединение с частями 2-й ударной армии. Сдал пакет, получил ужин из котла, в нарушение строгого порядка продовольственных аттестатов (свой сухой паёк давно уже съел), и получил приказ не возвращаться в Ленинград, а дожидаться прибытия тылов в место отдыха (точнее, передышки). В то время как части и соединения 42-й и 67-й армий, подхватив успех прорыва в первые дни, погнали фашистов на юг и юго-восток, нас, 30-й ГСК, включают в состав 2-й ударной армии и после передышки направляют в сторону Нарвы.
Действия корпуса и 63-й дивизии высоко оценены командованием и им присваиваются имена «30-й гвардейский Ленинградский стрелковый корпус» и «63-я гвардейская Красносельская стрелковая дивизия».
Это была ликвидация девятисотдневной блокады Ленинграда. Это было начало разгрома немецко-фашистских войск на северо-западе нашей Родины!
Потом ещё больше года напряженных боёв. Бои под Нарвой, «нарвский мешок». Освобождение Карельского перешейка – четыре дня боёв и выход Финляндии из войны. Освобождение Эстонии, ранение, месяц госпиталя. Наконец, Курляндия, выход на исходные рубежи и ПОБЕДА!
Но я не хочу ставить здесь точку. Ещё около двух месяцев пешего марша, и наш 30-й гвардейский Ленинградский Краснознамённый стрелковый корпус снова под Ленинградом. Завтра, 8 июля 1945 года, торжественная встреча победителей жителями Города-Героя. Соединения корпуса должны войти в город с трех направлений: со стороны Средней Рогатки – 63-я гвардейская Красносельская ордена Ленина Краснознаменная стрелковая дивизия с командованием корпуса и 135-м ГОБС, со стороны Автово – 64-я гвардейская стрелковая дивизия, со стороны Ржевки – 45-я гвардейская стрелковая дивизия.
(Убедительно прошу извинить меня за сокращенное наименование 45-й и 64-й дивизий).
И вот наступило утро. Колонна вступила в город. Вот что такое миллионная демонстрация единства армии и народа! Нас буквально засыпали цветами и подарками, десятки, нет, сотни оркестров на нашем пути от Средней Рогатки до Дворцовой площади, объятия, поцелуи совершенно незнакомых дотоле людей. Ничего подобного, хотя бы далеко приближенного, ни мне, ни моим товарищам испытывать за свою жизнь не приходилось.
Так завершилась для ленинградцев, жителей Города-Героя, Великая Отечественная война 1941–1945 года. Памятником тем, кого уже нет с нами, тем, кто погиб в боях или умер от ран и болезней, в Ленинграде есть улица имени гвардии генерал-лейтенанта Героя Советского Союза командующего 30-го корпуса Николая Павловича Симоняка. Есть и будет, если, разумеется, зуд переименований не коснётся и этой улицы-памятника.
П. Н. Занадворов, доктор физико-математических наук, профессор физического факультета
Материал «Разгром фашистов под Ленинградом», опубликованный в журнале "Санкт-Петербургский университет" № 1-2 (3657-3658), 19 января 2004 года